Семиры и В.Веташа "АСТРОЛИНГВА"
СЕМИРА
С ИНДИЕЙ НА
РАВНЫХ
– СЕВЕР И
ЗАПАД СТРАНЫ –
(ДОЛИНА
КУЛЛУ, РАДЖАСТАН И ПЕЩЕРНЫЕ ХРАМЫ МАХАРАШТРЫ)
-- Третье
путешествие --
на берегу Ганги
СОДЕРЖАНИЕ
Как выживает Индия? . . . . . . . .
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
О кастовой системе . . . . .
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
Ручные технологии . . . . . . . . . . .
. . . . . . . . . . . . . . . .
Индийская атмосфера . . . . .
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
Почему дети не плачут? . . .
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
Чудеса Индии
Туристам о туристских местах . . . .
. . . . . . . . . . . . . . . . . .
Ужас первых впечатлений. . .
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
Дорога в Куллу и ее варианты. . . .
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
Манали — реликтовые ели. Храм
Ходимбы . . . . . . . .
Путь в Ладак. . . . . . . . .
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
Почему Рерих жил в Наггаре . . . . .
. . . . . . . . . . . . . . . .
Раджи Куллу. Храм Рагунатха. . . . .
. . . . . . . . . . . . . . .
Сикхи и коммунисты на северо-западе
Индии . . . . . . . .
Горные серпантины озера Ривалсар . .
. . . . . . . . . . . . . . . . . .
Пещеры Падмасамбхавы. . . . . .
. . . . . . . . . . . . . . . . . . .
Туманы Манди . . . . . . . . . . . .
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
Архитектура Джайпура. . . . . . . .
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
Новый город и его основатель .
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
Обсерватория Джантар Мантар . .
. . . . . . . . . . . . . . . . . .
Дворцы махараджей . . . . . . .
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
Тысячелетние форты.
Рыцари-раджпуты. . . . . . . . . . . . . . . .
Храмы Кришны и Калки-Кришны. .
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
Святое озеро Пушкара — обитель
Брахмы. . . . . . . . . . . . . . .
Храмы Пушкара и солнечная гора
Савитри. . . . . . . . . . . . . . . . . .
Старые порты Даман и Сурат:
путеводитель советует остерегаться. . .
Приливы Арабского моря . . . .
. . . . . . . . . . . .
Фрески Аджанты. . . . . . . . . . .
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
Аурангабад — город Аурангазеба.
Маленький Тадж-Махал. . . . .
Пещеры Эллоры. Храм горы Кайлас. . .
. . . . . . . . . . . . . . . . . .
Сияющее пламя Шивы . . . . . .
. . . . . . . . . . . . . . .
Как за 8 лет изменились Варанаси и
Сарнатх . . . . . . . . . . . . . .
Как попасть в Тадж-Махал, миновав
Агру. . . . . . . . . . . . . . . . . .
Самый чистый город Индии — в
Ришикеше хорошо купаться в декабре. . .
Цветущие ашрамы. . . . . . . . . . .
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
. . . .
Полет над Хардваром. . . . . . . . .
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
* *
*
В рассказе о своем третьем путешествии
по Индии я опишу —
северные отроги Гималаев и красивейшие
горные дороги: в долину Куллу, где жил Рерих, и от Манди на озеро
Ривалсар, в пещеру Падмасамбхавы, который первым донес до Тибета учение
Будды,
западную, самую воинственную часть
Индии — Раджастан, где живут потомки рыцарей-раджпутов: старую крепость
и новую столицу ее махараждей — Джайпур, и священное озеро Пушкара
на границе с пустыней, известное верблюжьей ярмаркой,
приливы-отливы Арабского моря
на западе Индии, порты Сурат и Даман,
последнюю столицу великих моголов — Аурангабад
и пещерные храмы Эллоры и Аджанты, некогда возникшие на пересечении
древних торговых путей,
и еще раз остановлюсь на святых
городах Ганги: Варанаси, Хардваре и Ришикеше.
Но до того, как начать свой
неформальный путеводитель для тех, кто хочет поехать в Индию, дам ответ на
вопросы, которые интересуют тех, кто в Индии не был.
КАК
ВЫЖИВАЕТ ИНДИЯ?
Как-то я попробовала дать рассказ об Индии в журнал
«Нева». «Вы пишите много о второстепенном (о духовности), — сказал редактор.— А
о главном не пишете». Я удивилась: что же главное? Оказалось, самый актуальный
и животрепещущий вопрос — а люди-то как выживают? Как так выходит, что валового
продукта мало, а по программированию Индия нас обогнала? А духовная культура —
второстепенное: «что нам индийские боги, мы со своим-то православием не можем
разобраться…»
Да, нам сложно преодолеть стереотип «нищей
Индии», но для правильной оценки нужно понимать, что это богатый Запад едва
выживает, под гнетом технологий и бюрократии. А индийская цивилизация
тысячелетия живет духовностью и радуется жизни! И эта необремененность
материей, этим западным вещизмом, который сегодня поглощает нас — отдушина для
людей, которые сегодня едут в Индию.
Понимание духа нации: ее естественного пути,
присущего именно ей, очень важно для правильного восприятия страны. Индия
следует собственному пути, сохраняя опору на живые тысячелетние традиции, и
переживает наше время, мало изменившись, вопреки влиянию глобализации. Нам
трудно понять, почему держит передовые рубежи эта до сих пор
сельскохозяйственная страна с ручными технологиями и миллиардом населения, не
ограничивая рождаемость? Да, индийские компьютерщики являются одними из лучших
в мире, а производство на душу населения невелико. Но материальное обустройство
(интерьер и количество вещей) и вправду занимает мало места в сознании людей этой
страны с мягким климатом, где роль политического деятеля до сих пор уступает
значимости духовного лидера. (Можно вспомнить Ганди, который ставил акцент
именно на втором — и через это стал популярным руководителем страны, да так и
остался в памяти: не столько как президент, сколько как духовный учитель).
Так было в древности, так было и 300 лет
назад: достаточно взглянуть на могилу Аурангазеба: последнего из великих
императоров династии моголов. (Это сын шаха Джахана, построившего самый
монументальный мавзолей Индии: Тадж-Махал, отстранивший от власти своего отца.)
Подобно нашему Петру I, он захотел
перенести столицу за тысячу верст и построил город, в честь него названный
Аурангабадом. Небольшая мраморная ограда да простая белая простыня, как на
наших кроватях, на маленьком возвышении его могилы, где растет несколько
зеленых кустиков, — вот место упокоения великого монарха. А рядом, будто
нарочно контрастируя с ним, возвышается мраморный мавзолей: с белым куполом и
башенками, с отделкой и дверями из чистого серебра, — усыпальница его
суфийского учителя! То и другое является местом поклонения, как и всякое
историческое место в Индии, прежде всего для мусульман (и на той же территории
находится школа для детей, демонстрируя единство исторического и духовного с
обыденным). Но суфийского святого почитают больше, чем императора, основателя
города. — И это мне было удивительно приятно — хотя, как любой европейский
посетитель данного места, я ничего не знала об учителе Аурангазеба, а только о
нем самом, как исторической личности.
Это не возвеличивание того, что Запад
почитает великим, — демонстрирует условность наших понятий о том, чем мы живем
и как выживаем. Мы в меру повеселились, снимая на камеру скромность могилы
императора по контрасту с мавзолеем его учителя. И такие эпизоды дают
почувствовать, как индийская цивилизация хранит экологию в отношении души, как
и в отношении природы. Человеческий размер ее строений, мягкость отношений и
общее ощущение счастья — вот что тянет людей в эту страну. Да так сильно, что
каждый кто когда-либо побывал там, непременно хочет вернуться туда еще. Ну и
что, если в индийской квартире может не быть мебели (или в индийской гостинице
дополнительной кроватью называется матрас на полу)? Зато телевизор и компьютер
под рукой: тут же на полу (или в двух шагах на улице). Ненавязчиво транслируя
достижения своей культуры всему миру, Индия несомненно имеет будущее как
мировая держава.
А Запад, замыкаясь в своем все более
искусственном образе жизни — и отрываясь от глубинных, присущих именно ему,
духовных (не побоимся этого слова!) задач, все больше теряет потенциал к
развитию. И может промелькнуть как временный: чем станет стареющая Европа лет
через двести? Придатком арабских стран, население которых ее питает сегодня?
Что останется от России, когда она в очередной раз потеряет себя и не найдет?
Если мы от века к веку проводим реформы
«от ума», и теряем способность чувствовать, что искони наше и что органически
чуждо,— как ощутить, что хранит наш народ и что его разрушает? Как России
выжить, не имея себя, не понимая своей роли в мировой истории в данный момент?
Для Индии нет таких вопросов. Эта страна, где три с половиной тысячи лет назад
уже стояли такие же храмы, как сегодня: когда Карельский перешеек еще только
подымался из моря, а поток Невы в 90 км шириною только прокладывал себе путь из
Ладоги в Балтику, — останется такой же молодой, как была. Думаю, куда бы ни
завел Землю технический прогресс, толпы школьников будут все так же весело
ходить по тысячелетним памятникам Индии.
О КАСТОВОЙ СИСТЕМЕ
Скажу пару слов о кастовой системе,
которую всегда ругают как азбучный пример ретроградности традиций.
В Джайпуре, рядом с улицей, где находится
знаменитый Хава Махал — Дворец Ветров, и многочисленные лавки, зазывающие
туристов, есть очень красивый храм типично индуистской архитектуры, вырезанный
из камня. Он посвящен Калке-Кришне (воплощению Творца, что придет разрушить мир
в конце времен). Это не самый распространенный сюжет, и это не самый популярный
храм, в котором не слишком много прихожан. Удивительно, что он еще не стал
археологическим памятником. Обслуживает его семья молодого брамина: настолько
бедная, что любому обывателю и его престарелые родители, и его детишки
показались бы нищими (особенно по соседству с главной туристской, торговой улицей
Джайпура). Но брамин, продемонстрировав нам свой браминский шнур —
принадлежность к касте, сказал, что он не может зарабатывать иначе (торговать):
кроме своих обязанностей священника, он может лишь учить, и вынужден ездить к
богатым людям на дом, преподавая йогу, или организуя курсы в других городах —
таков его источник дохода. Разговорный язык в его семье — санскрит, а детишек
(своих и других) он учит йоге с трех лет.
Мы помешали их занятиям, придя в
неурочное время: он отпустил малышей, с жаром переключившись на гостей,
которые, видно, не часто посещают его храм (а может сохранилось подсознательное
отношению к пришельцам, как к посланцам богов и удачи, бытовавшее у всех
древних народов). Он дал нам подарки и, конечно, захотел под конец, чтобы мы дали
какое-нибудь пожертвование его родителям (нам это и самим пришло в голову
раньше, но было как-то неудобно ответить деньгами на его искреннее
гостеприимство — переросшее в еще более горячий контакт, когда мы
продемонстрировали свое знакомство с йогой). Мы общались часа два, а я
подумала: что бы стало с этим замечательным храмом и индийскими традициями, под
напором глобализации, если бы не кастовая система в сознании людей (сегодня уже
официально отмененная)? Неплохо было бы, если бы и наша интеллигенция в самого
начала перестройки вменила себе в обязанность заниматься интеллектуальной
деятельностью, вне зависимости от зарплаты! а не бросаться в коммерцию ради
сиюминутной выгоды. Так что плоха ли кастовая система — еще вопрос. Культуру
Индии она пока хранит.
РУЧНЫЕ
ТЕХНОЛОГИИ
Мозаики, изготовляемые в Агре
Ручные технологии Индии, прежде всего
ткачество, всегда впечатляют туристов. У нас ведь ткацкий станок увидишь только
в музее этнографии, а тут подробно демонстрируют весь процесс работы: создание
6-метрового сари — поперечные нити из десятка катушек разных цветов, вручную
наматывают на основные, натянутые на станок — в день ткется по 2 см. Конечно,
такое сари стоит дорого, но не так чтобы очень, по сравнению с дешевизной
многомесячной работы. А теперь представьте, что кто-то взялся бы заработать
таким способом в России — ничего бы не вышло. Годами делая одно платье, он бы
сразу разорился, в отличие от индусов. Никто у нас не может себе позволить вот
так спокойно сидеть и ткать. 
И когда индусы работают, у нас неслучайно
создается впечатление, что они ничего не делают. Просто они работают в
человеческом ритме, который приятен для души. Даже когда они заняты тяжелым
физическим трудом. Они не торопятся. Вот стоит семья посреди реки Куллу, на
отмели, образованной бело-серыми круглыми камнями. С ними широченная корзина:
они собираются что-то строить. Но никакого рабочего ажиотажа не видно. Они еще
постоят, приглядывая нужные камни, спокойно наложат их в свою плетеную корзину,
легко поставят огромную корзину с камнями себе на голову и неторопливо пойдут
домой.
Так же методично они просеивают зерно на
крыше или раскладывают там для просушки какие-то плоды согласно сезону.
Создается впечатление, что они могут это делать вечно. И в этом их
сельскохозяйственные городки не похожи на нашу деревню. Они более похожи на
какие-нибудь племена центральной Африки, где цивилизации в помине нет. А в
Индии ее не меньше, чем в России. И в чем же причина экологичности образа жизни,
на большей части территории? Почему мы-то ее потеряли, а индусы не собираются с
ней расставаться?
Скажут: дело в климате или нелюбви к
промышленности, колониальной отсталости или природной лени жарких стран. Но,
как я уже писала в предыдущих рассказах об Индии, индусы активнее русских:
психически и физически (мы куда инерциальнее их). А отсталость — понятие
относительное (к этому выводу пришла наука философии уже век назад, оставив
позади европоцентризм). И я скажу иначе: ответ — в человеческом размере притязаний
людей (отсутствии рвачества, если по-нашему: сегодня его можно наблюдать только
у молодежи и подростков, пытающихся в туристских местах всучить туристам товары
по ценам в десять раз дороже). А еще — в какой-то живой легкости,
одухотворенности их действий: в той самой пресловутой духовности.
ИНДИЙСКАЯ АТМОСФЕРА
озеро Ривалсар в горах долины Куллу
Постараюсь объяснить. В этот раз
путешествуя с тремя спутницами, которые имели об Индии собственные
представления — как русские люди (а русские люди об Индии обычно имеют идеи, не
совсем совпадающие с реальностью), я все
никак не могла попасть в истинно индийский ритм жизни. А включиться в местный
настрой надо, чтобы путешествие было приятным полетом, а не преодолением
всевозможных преград. Чтобы дорога, как говорится, легла скатертью. В первые
два путешествия мне это сразу удалось, и все шло как по маслу. Я чувствовала
Индию «своей» территорией, и себя — такой русской, что почти индианкой. А тут,
я всю дорогу ловила нужное ощущение — и не могла его поймать, не нарушая
единство нашей компактной группы. Мы были европейками, и оттого нашему
путешествию сопутствовали «приключения». Я узрела все темные стороны Индии: как
нарочно постигая эту гостеприимную страну с обратной стороны, и поняла, как мне
везло в предыдущие поездки.
Вполне попасть в индийскую волну мне
удалось лишь под конец, когда я осталась одна: это было в Ришикеше. Рикша, не
расслышав как следует, куда меня везти (я сказала: к мосту Шиваюлла), и
руководствуясь более интуицией: как все рикши, плохо знающие английский,—
привез меня к ашраму Шивананды. Это почитаемый в Ришикеше святой прошлого века,
по образованию врач, хирург, построивший там пару больниц (в том числе
лепрозорий: бойтесь ехать в этот прекраснейшний город Индии, привыкшие к
стерильности европейцы! и те, кто уверен, что в Индии можно чем-нибудь
заболеть). Шивананда написал ряд книг, в том числе «Все об индуизме», а потом,
оставив врачебную практику, поднялся на новую ступень жизни — ушел в
отшельники. Но, не переставая быть врачом, носил на плечах в больницы
заболевших садху. Место его упокоения: самадхи плейс — три раза в день
украшается свежими цветами. Согласно древним традициям: ведь, как написано и в
вышеупомянутой книге, индусы трех главных каст имели обязанность молиться
трижды в сутки (по нашим меркам немало, хотя если вспомнить мусульман, так те
должны вспоминать о Боге пять раз в день).
Интуиция рикши его не подвела. Я
поднялась в ашрам по ступеням крутого берега Ганги, и едва прошла в самадхи
плейс: посвященный Шивананде мемориал, где на стенах была изображена история
его жизни, там началась церемония. Я постояла немного, глядя, как человек
шесть, напевая мантры, лили молоко и масло, не то мед, на маленький шивалингам,
стоявший на мраморном постаменте, а потом помыли его водой, и хотела было уйти
— но стоящий рядом пожилой индус пригласил меня остаться, если у меня есть
время: пуджа, мол, длится всего-то полчаса. И вот, минут сорок я смотрела, как
люди кидают шафрановые головки бархатцев на белый постамент, — и как в это
время вырабатывается то, скромное и связующее, ненасилующее и почтительное — и
во всех отношениях ПРАВИЛЬНОЕ отношение человека к миру: такое, какое ДОЛЖНО
БЫТЬ. Спокойное, ненавязчивое, без гордости и тяжести, и излишней скорби:
радостное и легкое, и текуче-живое.
И
это — именно тот, типично индийский настрой, который несут в себе все индусы, и
в котором столь приятно путешествовать по Индии. И из которого, как белые
вороны, как сухие остовы деревьев посреди клонящиеся под ветром травы, торчат
иностранцы, со своим непомерно раздутым эгоизмом (который они, понятно, не
осознают). Со своими индивидуальными заморочками, которым они придают столь
много веса, с утрированными психическими комплексами, с гипертрофированной
заботой о теле, жалким беспокойством о хрупкости души, жуткой тревогой о хлебе
насущном, скрытой претензией на мировое господство и страшной неуверенностью в
завтрашнем дне. Это даже не национальные различия. Это диагноз.
самадхи плейс ашрама Шивананды
Поймав ощущение индийского настроя,
лишенного всего вышеперечисленного, я почувствовала себя в нужной струе. Надо
сказать, я поехала в Ришикеш поменять деньги и не была уверена, что найду
нужную лавку и поменяю там по нормальному курсу (накануне в Хардваре у нас были
с этим проблемы: доллары ведь в Индии не в ходу, а госбанков мало, и они рано
закрываются). Но поймав индийскую волну, я сразу спустилась к искомому
магазинчику (он был первый, куда я заглянула), и никаких проблем у меня не
возникло. Не говоря о том, что я ехала обратно, как и в Ришикеш, на практически
пустом мото-такси, хотя у рикш там есть манера запихивать в кабинку на
мотоциклетном ходу до 10 человек народу, в то время как там помещается от силы
7 (один рядом с водителем, и по трое на двух сиденьях) — или просить у
иностранцев лишние деньги (раз в 20 больше, за то, что он повезет только вас).
Правда, возвращалась я из туристского
квартала, сделав покупки, и первые минут десять все же ехала в тесноте с
несколькими иностранцами хиппового вида, обмениваясь с ними впечатлениями.
«Сумасшедшие люди! сумасшедшая страна», — сказал по национальности испанец. Я
поняла: в Ришикеше он вдоволь насмотрелся на садху: от моста Лакшманюлла
подымаешься к шоссе через целую вереницу людей в оранжевой одежде с чашами и
спутанными волосами. «Мне кажется, это западный мир сошел с ума,— сказала я.— А
Индия осталась нормальной.» «Вы так думаете?» — осведомился испанец. «Да, я так
думаю,— подтвердила я, надеясь, что человек, которого судьба занесла в Индию,
имеет какой-то шанс меня понять.— Запад — сумасшедший. Америка — сумасшедшая.
Европа — сумасшедшая, и Россия — может, самая сумасшедшая из европейских стран.
А индусы сохранили нормальный: естественный образ жизни.» Испанец не ответил:
вряд ли он понял. У благополучных европейцев ведь нет привычки, которая раньше
отличала русских: думать головой, а тут — взять да и поставить мир с ног на
голову!
ПОЧЕМУ ДЕТИ НЕ ПЛАЧУТ?
Кукольный театр Раджастана
Туристам в Индии может показаться, что
Индия выживает туризмом, но это не так. Как я писала раньше, большинство
путешествующих — сами индусы. Поезда на станциях мелькают один за другим. На
автобусной остановке обычно ждать не приходится, основная задача — найти нужный
автобус среди рядов машин: но индусы легко его укажут. Сложнее сесть в нужный
поезд, если он проходящий: как и у нас, поезда опаздывают, и сами индусы на
станции часто не знают, какой из ряда поездов проследует в нужном направлении.
«Куда едет столько людей?» — изумлялись мои попутчицы. «А вы представьте:
народу в Индии раз в десять больше, чем в России. Пусть каждый десятый индус
куда-то поехал, что вполне возможно. Это значит, снялась с места вся Россия».
Индусы ездят и в гости — в этом случае,
со всеми своими родственниками. И, как мы, на работу: в соседний город, если
ближе не найти. И, конечно, к своим святым местам, из которых иностранцы знают
обычно немногие: туристские. Но для самих индусов путешествие в знаменитый
Тадж-Махал или Фатехпур-Сикри, города на Ганге типа Варанаси или пещерные храмы
Аджанты — скорее паломничество, чем чисто внешнее любопытство.— По отношению ко
всем своим историческим местам, которые все почитаются как святые, хотя в этом
нет никакого идейного фанатизма, религиозного или национального: никаких эмоций
по этому поводу. Просто видишь такие бытовые эпизоды: например, мы наблюдали в
Аджанте семья: папа, мама и 5-летний ребенок — зашли в буддийскую пещеру, сели,
скрестив ноги, посидели и спели мантры. (Правда, индийское государство сейчас
поднимает на флаг национальное самосознание и религиозное чувство ради единства
многонациональной страны. А современные духовные учителя, напротив, вовсю
критикуют приверженность индусов к святым местам, как и к своей родной
территории — в этом наблюдается какой-то достойный паритет).
Индусы часто путешествуют семьями, а в
семьях обычно есть дети, и они ездят с самыми маленькими детьми — которые не
плачут, и не требуют, чтобы их развлекали, и вообще очень хорошо себя ведут, по
сравнению с нашими. Как-то мы в Ришикеше услышали плач. “Наверное, это иностранный
ребенок,”— c удивлением предположила моя попутчица, у которой был собственная
маленькая дочка — и которая потому очень ценила послушных индийских детей. И
действительно: на балконе маленькой гостиницы разводил капризы светленький
мальчик явно неиндийской мамы, которая не знала, как его унять. Он стремился
привлечь к себе всеобщее внимание, но безуспешно: на такие эмоции индусы не
реагируют. В быту Индия слезам не верит (как и Москва).
Почему индийские дети не плачут: может, у
мам нет времени на их капризы? Вряд ли. Времени в Индии — сама бесконечность.
Скорее, это связано с той тихой естественной атмосферой, в которой они живут и
растут, со скромностью эго, которую легче всего понять через индуистскую
религию. С отсутствием психологических проблем, в семейной и социальной жизни.
Надо добавить, что школы часто находятся при ашрамах, а индийские дети учат
мантры, медитативным распевом начиная учебный день. Мы смотрели на это в ашраме
Шри Ауробиндо в Дели, где несколько сот детей в школьной форме пели традиционные
мантры под присмотром нескольких преподавательниц, стройными рядами сидя на
полу в большом зале. (Парт в индийской школе может и не быть, и часто колонки
учеников сидят прямо на улице, держа тетради и книги на коленях — а почему бы и
нет? климат позволяет). Медитация не может с детства позитивно не влиять на
психику. Неудивительно, что во время праздников мантры поют все: от мала до
велика (у нас, при таком стечении народа, как на индийской Кума меле,
непременно дошло б до эксцессов, но там многочисленные полицейские только
рассредотачивают толпу, направляя зигзагами ее потоки, да следят, чтобы никто
не утонул при омовении в течении реки). Культура традиционной религии,
медитации и йоги: а йога означает «связь» (в широком смысле: с высшим или с
внутренним, с богами или учителями, с миром или между собой) — это культура
Индии.
Подобно тому, как опорой России всегда
были великие идеи и мечты о светлом будущем, опора Индии — вот эта традиционная
атмосфера: правильный настрой души на истинную связь. Это дух народа, который
нельзя списывать со счетов. Вот так живет и выживает Индия.
ЧУДЕСА ИНДИИ
Еще один вопрос, который задают только люди, далекие от
Индии, или редакторы (меня на него натолкнуло издательство «Астрель»): что же
чудесного в Индии: какой смысл туда ехать и что там можно приобрести?
Мне чужда реклама, хотя нет ничего проще
сказать: для туриста Индия — страна дешевых товаров и драгоценных камней,
изделий из серебра, золота и меди. И сегодня она вполне подтверждает тот образ,
который создает всем известная ария индийского гостя из оперы “Садко“ (“не
счесть жемчужин в море полуденном далекой Индии чудес...”) Русские люди обычно
едут в Индию за чудесами. Но, конечно, не за алмазами и изумрудами: они едут
туда за чудесами духа, следуют путеводителю души и находят жемчужины
внутреннего мира.
Каковы же чудеса Индии? Синие птицы, змеи,
танцующие под флейты заклинателей, слоны и верблюды — все это, конечно, я
видела, но скажу о другом. Интересное наблюдение, которое сделал мой супруг:
если морские курорты Египта, Турции или Болгарии предполагают семейный отдых,
то в Индию даже счастливые семейные люди часто ездят поодиночке. В первое
путешествие по Индии я ездила с двумя спутницами: три молодые женщины,
оставившие дома мужей и детей. И в последнее — с тремя: шестеро детей от нас
отдыхали. Семья дает ощущение психологического комфорта — но в Индии его не
требуется. Там в воздухе разлита теплота семьи. И даже тот, кто не бывает в
одиночестве здесь, там не тоскует о семье и о родине. Это психологическое чудо
ощутит каждый, кто не побоится остаться с Индией один на один.
В Индии люди легко встречаются и мягко
расходятся. Порой распадается сложившаяся группа: потоки Индии ведут каждого
своим путем. И даже когда люди едут вместе, каждый находит именно то, что нужно
ему. И это тоже чудо.— Хотя карма порой проявляется странными путями. Атмосфера
Индии не любит индивидуализма, чувства собственности и слишком сильной
эмоциональной привязанности к чему бы то ни было: за свое эго так или иначе
приходится платить, поскольку оно слишком контрастирует с местным настроем.
Живые потоки Индии стремятся освободить душу.
Они лишают жестких рациональных установок. Индия на все говорит человеку “да” —
а не идет наперерез, как русская эмоциональная атмосфера. И все глубоко
внутреннее как по мановению волшебной палочки проявляется вовне. — Правда,
психологи знают, что в такой ситуации могут раскрыться и глубинные
подсознательные комплексы. Да, мы боимся трогать внутренний мир. Но в Индии это
можно. Там душевные проблемы не только проявляются, но и решаются. Сами. И это
третье чудо.
Когда мы в Джайпуре пили чай с молодым
брамином, о котором я упомянула выше, он как всякий восточный человек спросил о
наших семьях. Я ответила, что у меня мальчик и девочка, у моей подруги тоже —
близнецы, а вот третья наша спутница, уже в возрасте, сказала: «А я одна.
Никого у меня нет…» «Как, у Вас нет сына? — воскликнул он.— Я буду вашим сыном!
Если кто-нибудь спросит Вас, скажите: мой сын живет в Джайпуре.» — Индусы
считают несчастьем не иметь сына: по индийским традициям сын заботится о матери
не только в старости, но и о ее душе. Ту же фразу сказал еще кто-то из
общавшихся с нами молодых людей: я уже не помню, в какой ситуации. И когда про
нашу спутницу спрашивали: «Это ваша мама?» «Мама, мама,» — отвечала я, зная
уважительное отношение индусов к матери. Жаль, она носила слишком легкую юбку:
не совсем до пят, — а то бы получила столько сыновней и дочерней любви, сколько
во сне не приснится.)
Для меня это главные индийские чудеса:
психологический комфорт и освобождение души от гнета проблем. Шива все грехи
забирает себе: как он выпил яд калакуту при появлении из океана напитка
бессмертия амриты. Все проблемы индусы кидают своим богам вместе с лепестками
цветов. А если кто наметил себе как цель поездки в сказочную Индию какие-нибудь
другие чудеса, они, конечно, тоже сбудутся. Главное — заметить, что чудо
произошло. Но это уже зависит от человека.
Бывает, он ищет призвание или учителя (а
истинный учитель, как утверждают индуизм, буддизм и суфизм, у каждого внутри).
Найдет ли он его? Изменит ли путешествие его жизнь, его отношение к миру?
Окунется ли он в любовь? Это вполне возможно. Но атмосфера Индии и ее духовные
потоки влияют скрыто и очень незаметно — как и когда раскроется то, что впитала
душа, ум понимает не сразу.
Сегодня понятие самореализации рисует образ
восхождения на вершину. И восточный ориентир духовности для многих — горы
Тибета. Но говоря об Индии, хочется повторить слова Гессе: река жизни, как и
все реки, течет вниз. Как мать-Ганга — с вершин Гималаев к океану, сливающему
воедино и растворяющему в себе все потоки. Таков образ духовности Индии.
Но такую Индию стоит искать в святых, и не в
самых популярных туристских местах.
ТУРИСТАМ О ТУРИСТСКИХ МЕСТАХ
верблюды, ожидающие туристов в
Пушкаре
Пока турист не
освоился в Индии, и не попал в волну местного, тихого и одновременно
активно-делового, негордого отношения к жизни, на него будут смотреть как на
мешок с деньгами. Видимо, нет другого пути преодолеть такое отношение индусов,
как поменять в себе европейскую подсознательную привычку к высокомерию и
русскую столь же подсознательную манеру иметь претензии. Ведь те же рикши,
которые настроены драть с иностранцев плату в 10, а и в 20 раз дороже, и
обступают туриста как саранча, донимая его по последней степени, порой могут
вам по-человечески объяснить, и где какие достопримечательности, и как туда
добраться на автобусе за копейки (если они, конечно, говорят по-английски). Но
для этого с ними нужно добиться человеческого равенства. А этому очень мешает
европейская претензия (как же мы можем быть равными с этими оборванцами, у
которых небось три класса образования!) или наш экскурсионный подход (ну
поглядим, что же мне покажут), вместо поискового отношения путешественника.
Экскурсионный подход — это
доехать до гостиницы, выгрузиться с вещами, полежать, сходить в ресторан,
потратить деньги в магазинах и узнать, что где когда построено. Всего этого в
Индии можно не делать (имея багаж 3 кг и перекусывая на ходу, что я советовала
в предыдущих рассказах). Или делать ненароком по ходу общения с индусами, чтобы
все складывалось как бы само собой — такой способ путешествия по Индии гораздо
приятнее. В первом же случае, кроме не самой стерильной посуды, недостаточно
вымытых полов, не слишком белоснежных простынь, тараканов в ресторанах и
муравьев в гостиницах, можно вообще ничего не заметить. Если в Индии искать
евростандарт, лучше просто туда не ездить. Я помню рассказ одной моей знакомой,
привыкшей ездить в Париж, остановившейся в Индии в отеле, который ей
рекомендовали как 5-звездочный. Какова была ее реакция, когда утром она увидела
прямо на своих вещах огромных тараканов! Хотя все остальное было замечательно.
Надо сначала найти комфорт психологический — остальное приложится.
В отношении гостиниц следует иметь в виду, что
верхнего предела цен для индусов не существует. Даже там, где на рекламах
указана цена, эта цена откровенно завышенная с точки зрения самих индусов. С
вас возьмут столько, во сколько вас оценят. А с точки зрения духовности можно
сказать так: во сколько оценят ваше эго: чем больше внутренних притязаний, тем
выше цена.
В скромной гостинице индийского типа можно найти двухместный номер за
100-150 рупий. В Пушкаре, в скромном жилище, мне одной предложили за 70 рупий,
вдвоем за 90. Когда мы ходили с подругой, в более приличной гостинице, я сама
назвала цену 150 рупий, и хозяйка сказала: если вам подходит, но не говорите
иностранцам, что я сдаю за такую цену. Но подруге понравилась гостиница с
кондиционером, и я договорилась остановиться вчетвером за 700 рупий. Однако
потом пришлось заплатить 1100: когда хозяин увидел всю компанию, он оценил нас
дороже, и ничего поделать с этим я не смогла.
Для людей, кто по-английски не говорит, можно сразу сориентироваться на
200 рупий за двухместную комнату и платить в этом случае 300. Нельзя
останавливаться в первой попавшейся гостинице, надо посмотреть несколько: стоит
потратить силы ради собственного комфорта (чтоб не нарваться на какие-нибудь
неприятные неожиданности: скажем, нет необходимых предметов или чтобы не
пришлось ругаться при отъезде, если цена вдруг выросла). Надо также знать, что
отопления в индийских гостиницах нет нигде (!), т.е. температура в любое время
года ниже, чем на улице.— Но зимой на севере: где температура ночью +5+10, при
том, что днем +20, — можно попробовать спросить обогреватель (например, в
Куллу, в туристском центре Манали они есть).
Цены в ресторанчиках тоже часто не фиксированные: с иностранцев берут
больше. Меню часто как раз на них и рассчитано. Индийский обед (весь целиком)
больше 30 рупий не стоит.
Характерно, если
человек договаривается и общается, сбивает цену, отношение к нему становится
лучше. Исчезает ажиотаж содрать деньги, заметный у молодых индийских мальчиков,
которые видят в иностранцах легкую наживу. Возникает вопрос: из какой вы
страны?— это шаг к контакту. От людей постарше и посерьезнее легче добиться
нормального отношения. Если туристу лень общаться — ну что ж, пусть платит в
десять раз больше. Ведь основное представление об иностранцах сегодня в Индии —
что у них непомерно много долларов, и эти их лишние доллары должны как можно
активнее перекочевать в карманы индусов ради блага их страны (и третьего мира).
А все другое проявляется не сразу.
Такова
государственная политика: в местах, часто посещаемых туристами, цены на осмотр
достопримечательностей для иностранцев сегодня в двадцать раз больше, чем для
индусов! И если в 1998 году вход в Тадж-Махал стоил 10$, то в 2006 — уже 17$
(750 рупий= 500 рублей)! А для индусов цена 20 рупий (15 рублей, полдоллара:
доллар по курсу 2006 г.— 44 рупии). И эти цены, к сожалению, не сбить: правда,
можно попросить какого-нибудь индуса (например, вашего рикшу) купить билет по
местной цене, но мало шансов пройти с ним: индусы очень внимательный народ, и
все замечают. Хотя в Аурангабаде одной моей спутнице это удалось, но там
иностранцев немного.
Другой способ:
самим сойти за местных жителей, сказав в кассе «эйк (дос) тикет дэду: дайте
один (два) билета» — но для этого надо соответствующим образом одеться и
выглядеть, а главное — иметь решимость. У меня таковая возникла, когда я
увидела вдвое возросшие цены в Тадж-Махале. Переодевшись в сари и убрав волосы
в косичку, я купила индийский билет, просто протянув 20 рупий, и прошла без
проблем, затесавшись среди индусок. И потом долго ожидала девочек, которых
старательно обыскивали с ног до головы — их самих и все сумки. Так что быть
индусом в Индии во всех отношениях приятнее, чем иностранцем.
Индусы чуть более
законопослушные люди, чем русские, но имеют склонность помочь тому, с кем
общаются, обмануть местную власть. Преградой к общению на равных для русских
может оказаться то, что индусы, даже и с образованием — очень простые люди,
обычно внешне лишенные какой-либо престижности. Ни их должность (за исключением
полицейских в форме), ни их знания или духовные навыки никак на них не
написаны. В отличие от нас, они не восприняли от Запада необходимость иметь
имидж и не носят «маску»: будь то верующего человека или ответственного лица
(«положение обязывает»). (Эту маску слишком хорошо видно в фильмах, но в жизни
театральности нет — думаю, даже в официальной элите нет: я с нею не общалась,
но и по телевизору не видела у высокопоставленных лиц такого «имиджа», который
любят иметь русские в официальных местах, особенно при нынешней бюрократии.) И
мы можем просто не заметить человеческих качеств или способностей индусов,
поскольку они их никак не выпячивают. Ни лоска, ни стремления «подать товар
лицом»: особенно если этим «товаром» служит собственная личность.
УЖАС
ПЕРВЫХ ВПЕЧАТЛЕНИЙ
У входа в
горный храм Нилкантх близ Ришикеша
Раз уж я пишу
неформальный путеводитель, чуть-чуть скажу о начале поездки. После аэропорта
путешественник обычно попадает в привокзальный квартал Мэйн Базар. Но вокзал и
есть вокзал: худшее место во всех городах мира. Мэйн базар — скопление узких
улиц, и вправду похожее на базар: с его сутолокой и грязью, которая есть во
всех городах вблизи вокзалов, и однообразием многочисленных лавок, где торгуют
едой вперемешку с прочими товарами и среди которых с непривычки легко
заблудиться, если перепутать и пройти не в тот из многочисленных проулочков.
Столь же легко заблудиться и в старых кварталах других индийских городов.
Я стремлюсь миновать это злачное место, если еду с
людьми, которые в Индии не были: памятуя, что в мою первую поездку (в 1998)
реакция на Мэйн Базар одной из моих спутниц оставляла желать лучшего: у нее был
настоящий стресс. Правда, потом все пошло более-менее гладко. Мы купили транзитные
билеты в специальной кассе для иностранцев, пешком прогулялись по центральной
площади Конат Плейс и располагавшейся неподалеку средневековой обсерватории,
сооружения которой фиксировали движение солнца по знакам Зодиака и положение
других небесных тел. Дошли до арки Индийских Ворот, где на берегу бассейна с
водой мальчик показывал ручных змей, выманивая у иностранцев рупии.
А потом по одной из улиц, лучами расходившихся от Конат
Плейс, удалились от центра и там наткнулись на большой и скромный магазин с
распродажей сари (где они стоили 4$, а не 40, как на центральной площади).
Продавщицы предложили нам их примерить, и превращая 6-метровый кусок ткани в
изящное платье прямо на моих спутницах, стали с улыбкой объяснять нам все фазы
этого непростого процесса. Одна из моих подруг выбрала темно-зеленое сари,
другая — сиреневое. Я вовсе ничего не собиралась покупать, но они уговорили
меня не отрываться от коллектива и взять оранжевое: “Что ты, тебе так идет! В
крайнем случае, пойдет на занавески.”
Продажа сари в
типично-индийском магазине
Потом, на первом попавшемся автобусе мы вернулись в
центр. Поезд был вечером. Вежливый служащий вокзала предупредил нас обо всем,
кроме одного: что вагона, в котором мы едем, на конечной станции может и не
быть. Я надеюсь, что это бывает не часто — и номера вагонов на поездах обычно
пишутся привычными для нас арабскими цифрами, а не индийскими, да еще принято
вывешивать на каждом вагоне фамилии пассажиров. Но мы несколько раз пробежали
весь поезд из конца в конец, выясняя номера вагонов, которые были написаны
по-индийски, а нашего вагона так и не нашли. Поезд тронулся — мы вскочили в
него на ходу, и судорожно стали выяснять, туда ли мы сели. Наконец, мы увидели
контролера и узнали, что все хорошо: наш вагон через пару часов прицепят к
поезду, и тогда мы сможем лечь спать. А пока контролер освободил для нас
скамейку, и мы спокойно вздохнули.
Встретить контролера тоже было удачей:
иметь в каждом вагоне кондуктора — для индусов роскошь. Обычно видишь его один
раз за поездку — прошел, проверил билеты — и ищи-свищи его на другом конце
поезда из 20 вагонов. Как я уже сказала, опознать нужный поезд из вереницы
прибывающих и убывающих — не самая простая задача, хотя платформу служащие на
станции обычно называют правильно. Но, как и у нас, разные вагоны идут разными
маршрутами, индусы едут на этом поезде в разные места и могут не знать, что
этот поезд идет туда, куда едете вы.
Так, в эту поездку на станции, ближайшей
к Аджанте, где находятся знаменитые пещерные храмы, пропустив пять поездов,
которые по времени уже должны были быть нашими, я точно выяснила, куда идет
следующий поезд, лишь в вагоне-ресторане: другие индусы не знали. Если бы я
послушала работника железнодорожной службы, мы бы в него не сели. А поезд
оказался наш.
А в Агре мы на сей раз познакомились с
соотечественниками, которые умудрились сесть не в тот поезд чуть не на наших
глазах. Это были новороссийка, украинец и латышка — приехавшие поработать в
Дели по студенческому обмену. В будни они работали в какой-то фирме, и далеко
ездить им не удавалось, еще и в силу незнания страны, но посмотреть знаменитый
Тадж-Махал (до Агры 5 часов от Дели) они сумели. Мы общались, наш поезд
опаздывал, потом они куда-то делись. Когда мы, наконец, дождались его,
несколько раз подтвердив у разных людей, что поезд наш, рядом оказалась
латышка, которая сообщила, что ее попутчики уехали куда-то совсем не в Дели, а
она в результате осталась без билета. Правда, занять место рядом с нами ей не
удалось, потому что на эти места села семья с ребенком, но она присоседилась
неподалеку, сообщив потом кондуктору свою историю (который, к счастью, ее не
выгнал и не заставил платить: наверное, привык к бестолковости иностранцев).
На билете стоит номер поезда,
но наизусть его мало кто знает: хотя кое-где на платформах есть табло, где этот
номер должен высвечиваться, вперемешку с номерами вагонов, но не везде. А найти
нужный вагон всегда проблема, если поезд проходящий. Стоит он несколько минут,
а вагоны нумеруются не от 1-го к последнему, как у нас, а имеют разряды: вагоны
класса А (air-conditioned: с кондиционером), класса SL (sleeping: спальные), общие вагоны G (general), есть GL (общий для женщин), могут быть еще S (sitting: сидячие места), и все это в разных концах поезда. Сами индусы
примерно знают в принципе, где что находится, но будет ли приходящий поезд
пронумерован от хвоста к голове или наоборот, этого сказать обычно не может
никто.
Хаос жизни и беспорядок, обрушивающийся
на голову иностранцу, — а точнее, непонятный нашему уму порядок, с которым сами
индусы вполне управляются, шум и гудки на улицах, а в Дели пробки автобусов и
рикш: мотоциклетных кабинок и велосипедов с коляской, — все это производит
шокирующее впечатление на русского туриста. Особенно в больших городах, поэтому
лучше их сразу миновать.
Правда, убедить русских людей миновать
Дели невозможно, пока они сами не получили впечатление от индийской столицы на
всю оставшуюся жизнь. В этот раз мы час ехали от ашрама Шри Ауробиндо, где
ночевали, до автовокзала, на ходу выпрыгивая из одного автобуса и впрыгивая в
другой между движущимся и застревающим в пробках транспортом. Первый автобус
решил свернуть в сторону, ближе к концу маршрута. Но это — в порядке вещей, да
и индусы сразу подсказали, какой номер следует догонять. Однако моим спутницам
не хватило впечатлений: они явно засиделись на вокзале, пока я брала билеты, и
захотели куда-нибудь прогуляться. Ближе всего находился Ред Форт, и я
предложила пойти туда — но вскоре пожалела, что повела их не в старый
полуразрушенный форт тут же у автовокзала, а в туристское место. Правда, до
главного форта мы добрались легко, если не считать, что пришлось отбиваться от
вело-рикш, захотевших подвезти иностранок, а потом содрать несусветную цену. Но
в сам Ред Форт не пошли: оглядев километровую очередь и познакомившись с ценами
для иностранцев. Я сочла за лучшее пойти на ближайший рынок купить индийскую
одежду. Поторговавшись, мы купили пенджаби и вернулись обратно — тоже бегом, в
сумасшедшем ритме индийской улицы.
Гуляли мы по Дели от силы часа два с
половиной — но психическая измотанность от шума, гама и хаоса все равно дала о
себе знать на следующий день, когда мы уже приехали в долину Куллу. Ведь ехать
туда пришлось на автобусе 19 часов (хотя индусы, продававшие нам билеты,
заверили, что 13)! А автобус, хоть и считался повышенной комфортности, и имел
верхние полки, для того, чтобы спать, но, во первых, водитель решил нас уложить
туда по двое, а во-вторых, индийские автобусы дают гудки на каждом повороте,
через каждые пять минут, особенно в горах. А горы начались ночью: автобус
трясся и переваливался с боку на бок так, чтобы если бы мы лежали не по двое,
верно, катались бы по полке. Но гудки периодически будили пассажиров, давая им
удостоверится, что они крепко держатся за ручки и загородки. И когда мы
добрались до пункта назначения, у самой молодой из моих спутниц, которой
последние пару часов в автобусе уже было совсем нехорошо, возник вопрос: зачем
она вообще поехала в Индию?
На самом деле она давно мечтала об этом —
но ее поколение не закалено советским образом жизни и уже привыкло к
европейскому комфорту. И, наверно, она не единственная, у кого такой вопрос
возникает: если не в первые сутки пребывания в Индии, то на вторые. Хотя потом
он всегда исчезает. Но совсем минует лишь тех, кто не замечает трудностей — и у
них путешествие с самого начала складывается легко. А если людей беспокоит
материальный комфорт — преград не избежать. Потому что самих-то индусов он не
беспокоит!
Один человек, собираясь в Индию, спросил
меня: чем вы можете меня напугать? Я силилась это сделать, но кроме тараканов в
гостиницах: с которыми лично я знакома не была — ничего в голову не приходило.
Для меня Индия всегда была очень комфортной страной, где хорошо любому
человеку. Правда, он спрашивал до моей третьей поездки — а теперь, взглянув
глазами других людей и нового времени, я вижу почти непреодолимые трудности для
европейцев и теперь уже по-европейски ориентированных россиян воспринимать
Индию, как она есть. Быть с нею на равных. Вот такая странная закономерность:
чем больше хочет человек в Индии по-европейски расслабиться, тем больше
испытаний его ожидает. Чем он активнее, мобильнее и внутренне собранней — тем
вернее он попадет в созерцательный настрой.
Индия остается прежней, но Россия уходит
все дальше от Индии. И в Индии остается то, что мы потеряли.
посмотреть
слайд-фильмы об Индии