Философские статьи Сияны Щепановской (Пылай)
Щепановская С. В. (философ.фак. СПбГУ)
Мистика versus
философия:
совместное осмысление,
становление по-новому
свободного сознания человека.
Аннотация (тезисы):
В последнее время
наблюдается обращение к язычеству, более практическое, чем теоретическое: это
не есть вживание в старые традиции, а возвращение к природе на новом уровне
самодостаточной уникальной личности (которой не было в языческих обществах).
Этнические самоопределения служат выявлению этой уникальности. Интернет как
планетарная связь порождает возможность создания обществ по интересам,
независимо от территориальных и государственных традиций и стандартов
верования. Мистика и философия предстают актуальными как два пути,
непараллельные, но близкие в создании новой метафизики, одна из главных черт
которой — становление по-новому свободного сознания человека.
В современном осознании, философия – это не
система, т.к. новое более полное знание принципиально не совпадает с
определением системы. Система – отжившая форма мысли, являющая собой в крайнем
виде увлечение самой мыслью, чем познанием, которому эта мысль служит.
Возвращение, вопрошание к язычеству, присущее современности – совсем на другом
уровне, это движение в новое, не возвращение, а мистическое единение с миром,
первозданной, чистой нетронутой природой человека, его души, которая,
приобретая знания, тем не менее стремиться к чему-то похожему на детство
(чистота познания без наложения социального само-собой-разумеющегося[1],
которое не ставится под сомнение и часто принимается социализируемым человеком
бессознательно). Это происходит и с язычеством: мы смотрим на него другими
глазами, через призму наросшей, разросшейся и укоренившейся системы
разнообразных понятийных сфер в человеческом восприятии и осознании окружающего
его мира. Однако, возникают крайние течения язычества, приближение к
первобытным манерам существования в их дикости – это происходит с людьми, не
понимающими происходящих смысловых сдвигов, однако, подпадающих под общих дух
века, интуитивно чувствующих современность за счет нахождения в ней. Например,
сатанисты известны своими жертвоприношениями. Но это следование традиции,
ритуалу (закону, плану)[2],
следование инструкции древних, но
не самим их заветам в первоначальном значении, с возникающими духовными
чувствами. Древние преступают естественный порядок, чтобы снова воссоздать
нарушенную гармонию, чтобы вместе пережить эту трагедию и напомнить о законе[3].
Но темы, затрагивающие перегибы негативного
характера, представляют меньший духовный интерес. Более близки ему течения,
возникающие у людей, стремящихся к новому уровню восприятия, принципиально
новому типу осознания себя, мира, те, которые открывают новые пути движения
(здесь специально не используется термин прогресс или даже термин развитие.
Движение не несет в себе оценки прошлого как менее совершенного, оно показывает
динамику процессов и их открытие, в духовном смысле не менее и не более
интересных, чем были в прошлом: точнее сказать, новые пути открытия того же
самого).
Открытие Себя
– как существа в некотором роде вне этого мира, как активного участника
становления себя и своей духовно осмысленной природы, отличной от догм и
законов общества (которые сориентированы пока по большей части на сохранение
рода и уже собранного наследия, чем на развитие человека свободного
мышления). Раскрытие человека,
творящего не с помощью рук, которые символизировали человека (по Дарвину) —
рукотворное, т.е. сделанное из чего-то внешнего по отношению к человеку, а с
помощью собственного сознания. Подчеркнем, что не с помощью веры и не с помощью
разума. Разум понимался и понимается как тип мышления, который действует в
рамках логических законов, а значит, ими определяется. Выход за них – не конец
философии, а преодоление несвободы. Ведь что такое аргументы в философии? Это
могут быть и любые аргументы, часто даже фантазия, найденные с помощью эрудиции
и создание образов реальности, подгонка природы под наше понимание её
(недостаточно, чтобы аргумент соответствовал только человеческой логике).
Философ всегда должен опираться на знание, добытое интуицией, собственной
внутренней уверенности в том, к чему он стремиться, потому что иначе это
выглядит как рождение перед зачатием – сначала формируется мысль, а потом
область, в которой эта мысль существует. Это творение реальности типа ухода в
себя, так как человек, следуя собственному мыслительному потоку, если не будет
контролировать движение сознания, может уйти от мира в свою мысль. Она тоже
имеет бытие, хотя бы умозрительное (Аристотель, Платон), но задача философа
стоит в открытии мира, его существа, которое не только умозрительно в
номиналистическом смысле.
Аргументировать мысль так, чтобы она была
понята и воспринята другим человеком — это еще не значит сказать нечто
истинное. Можно попасть в сферу собственного (понятного для себя, практически близкого), отключившись от
общего. И чтобы начать философию, нужно обратиться сначала к себе, но потом
через это обращение открыться миру как сознающая часть мира, а не
бессознательно, не выходя за рамки себя. Мысль должна открывать, а не замыкать,
играя словами. Поэтому философия и мистические разнообразные направления идут
хотя и не параллельно, но в общем движении, где-то вместе, рядом, как два
близких человека. Они разные, и их движение не обусловлено друг другом, но они
связаны, причем не только фактами из существования, но и своим путем. Мистика и
философия, таким образом, осматриваются друг на друга, учитывают друг друга
(даже крайние их формы, правда, которые стараются противостоять друг другу. Это определяет грань, где
кончается одно и начинается другое, но эту грань трудно фиксировать раз и
навсегда, и возникает борьба за сферы познания).
Одна из сторон современного синтеза философии
и мистики и сфера их массового проявления — это активный интерес к язычеству, к
древнейшим идеям, воззрениям, мистериям. Язычество
– как образ новой мистики, точнее, осмысление
давних, древних знаний
о мире с учетом существующего на данный момент уровня освобождения
сознания и конкретного человека (как индивидуальности — даже больше, чем как
личности). Философия в данном случае играет роль не только осмысления данного
процесса со стороны, но и выступает в качестве активного участника в роли
создания мировоззрения мистического, древнего духовного учения.
Сейчас ощущается время сдвигов, а не только
комментариев к комментариям (как образ второго средневековья) или века
«суммирования». Однако, сходные черты и со средневековьем, и с античностью
заметны в равной степени. Также и с более поздними философскими движениями в
сторону рационального ума, которые еще не завершились (что можно заметить по
практически безоговорочному доверию к чисто рациональным и научным знаниям),
хотя отживают именно при нас (что можно заметить благодаря нелюбви к
позитивизму и стремлению к феноменологии[4]).
Философия замечает, находясь в современности
и ее движении, что на данном
этапе мысли и осмысления человека и его отношений с природой в широком смысле и
обществом, тоже являющимся некоторой природой, человек все более
индивидуализируется и становится все более независимым, самим по себе, в
духовном смысле самодостаточным. Первой стадией в осмыслении являются знания,
дающиеся в обществе, которые уже скоплены и которые остается лишь осмыслить,
пропустить через себя. Однако, только выйдя за общество, человек начинает
двигаться вперед, к новому осмыслению, самостоятельному, а не приобретенному
заново (чтобы преодолеть что-то, нужно сначала это понять и в этом пробыть,
чтобы потом от этого отойти в высшей форме отхода. — Как часто ярые защитники
чего-то могут вдруг стать ярыми этого противниками).
Можно говорить о принципиальной
новизне данного времени: имеется в виду не прогресс, а поступательное открытие
новых сфер мира человеком через открытия «нового себя», переосмысление всего
накопленного через призму современного предмета внимания. Таким предметом
являются эзотерические, мистические концепции и обращение к первоистоку:
«откуда все произошло», «что это имелось ввиду изначально». Одним из примеров
является обращение к языку, хотя это уже давно не новое, так как это обращение
к теории, но не к практике. Сейчас, скорее, сильнее стремление к духовным
«практикам», мистическим единением с миром (в этом можно говорить о повторе
средневековья, но за этим стоит принципиально новая метафизика, что нельзя пояснить точнее, то, что осмысленно, уже в
прошлом, а мы пытаемся вести речь о настоящем[5],
а также потому, что истина
является невыразимой, и даже если к ней кто-либо сможет приблизиться в
творческом процессе, её оттуда надо будет еще вычленить: «Бесконечное ускользая от всякой соразмерности,
остается неизвестным»,— по
словам Н. Кузанского[6]).
Это единение, к концепции которого часто приходят люди именно мыслящие,
подводит нас к интуитивному чувству того, что сознание открывается нечто
другому, чем усовершенствованию моделей и систем (идея прошлого века). Это
соединение мистических практик как этнических и мировых верований, так и
практик мыслительных в некий общий неразрывный процесс. В отличие от верований,
это не поиск ответов догматам религии, а поиск истины, которая на самом деле
является лишь словом, поиск свободный, а не с целью, не поиск чего-то, а просто
поиск, и такое понятие, как цель, находится в процессе отмирания как
несоответствующее новым возможностям сознания, а относится к метафизике прошедшего.
Воплощением данного процесса современное
возрождение института «учителей», практиковавшийся в похожем смысле скорее в
древнем мире, чем в средневековом (где он связан с социальной ролью), создание
общностей людей, которые основаны именно на общих духовных стремлениях, не по
знакомству и родству территории, а по близости душевных ценностей, духовного
поиска. Организуются фестивали как живое общество на дикой природе, с
атмосферой, настраивающей людей на общую духовную волну, с сильным
энергетическим резонансом и концентрацией сознания. Эта волна побуждает
каждого раскрыться как интересная духовная личность со своей специфической
позиции, опыта, как не теряющие
себя духовные субстанции, имеющие в себе опору. Подобные общества создают
атмосферу для лучшей концентрации духовных стремлений, так как общественная
морализированная атмосфера диктует свои условия и ценности, которые
принципиально не могут быть важны и первичны для человека, открывающего свое
сознание для новых возможностей. То, что они существуют – уже сильно меняет
мир.
Духовность встает выше морали, и для
совершенствования мира не требуется более изменение структур общества и
законов, преодоление их. Человек приходит к более тонким способом изменения
мира через новое совершенствование себя. И это основание новой метафизики,
преодолевшей логику как совершеннейшую форму мысли.
СПбГУ, 2012
[1] Погоняйло А. Г. Программа учебной дисциплины История философии Средних веков. СПбГУ, 2006 § 3.1.1.2 Понятие об исторических формах философии
[2] Форма такого типа действий недавно отжившая, т.к. идея о том, что можно построить рай на земле была экзистенциально подорвана. В этом сыграла большую роль Россия, точнее СССР, чем по истине можно гордиться, ведь это надлом романтизма Возрождения, а значит, свобода от этой идеи, достаточно материальной, предполагающая продвижение на новую стадию познания.
[3] Ахутин А.В. Открытие сознания. Древнегреческая трагедия и философия. // Ахутин А.В. Тяжба о бытии. М., 1997. С. 117-160.
[4] Пигров К. С. Социальная Философия. Изд. СПб Универс., 2005. С.158 - 162
[5] Погоняйло, лекции по Средневековой философии
[6] Кузанский Н. «Об ученом незнании». Соч. в 2 Т. Т I. М.1979. С. 50